Любовь в мутной воде

Год Островского подарил нам много разноплановых постановок программных (и менее известных) пьес Островского. Спектакль Александра Баргмана, поставленный по самой громкой пьесе Александра Николаевича, завершает юбилейный год на отчаянной ноте. «Бесприданница» — пьеса, в которой сконцентрированы главные темы драматурга — деньги, любовь и цена за свободу быть собой и любить в соответствии со своим выбором.

История о том, как чувства (или, точнее, обладание чувствами) становятся просто игрой или сделкой для людей, воспринимающих все на свете через призму товарно-денежных отношений, совсем не нова. Однако идея сочетания Островского и водной стихии смотрится свежо и позволяет взглянуть на образ Ларисы не рационально, а чувственно.

Художник-постановщик спектакля, Анвар Гумаров, преобразует сцену в клетку холодных оттенков, словно погруженную на речное дно. Костюмы, созданные Еленой Жуковой, вторят этой ассоциации своими серо-зелено-голубыми переливами.

Лариса Огудалова в исполнении Олеси Казанцевой — совсем не загадочная соблазнительница, а заложница затхлых вод приволжского Бряхимова. Со всем отчаянием утопленника она погружается все глубже, привязывая себя к якорю-Карандышеву. Карандышев Олега Рязанцева окружен тиной собственной зависти и ревности, а потому и опутывает Ларису своим удушающим присутствием.

Все поклонники юной и обреченной красавицы — хищные рыбы-падальщики, и среди них самым опасным, пожалуй, видится Павел Юлку в образе Мокия Парменыча Кнурова. Его Кнуров действует украдкой, заманивая своими речами как приманкой, подстерегает за каждым углом, выжидая момента полной беззащитности. Паратов (Евгений Славский) в этой схеме — не человек, не хищник, а стихийное бедствие, он накрывает волной, будто капканом. Для него несчастная Лариса — такой же пароход, который он хочет продать, но не готов избавиться от него так быстро. Как в этот водоворот событий занесло бродячего Робинзона (Пламен Пеев) совершенно непонятно, но зато с его выходками и наблюдателям действа, и героям тонуть веселее.

На сцене царит диалог, но слова играют не такое большое значение, как волны эмоций, скрытые в них. Сцены подчиняются ритму прилива и отлива, заставляя зрителей то смеяться от абсурдности ситуации, то захлебываться отчаянием. Кульминация эмоционального шторма врывается кавером «Amsterdam» Жака Бреля, ее Олеся Казанцева поет, собрав весь оставшийся кислород в легкие, с надрывом погибающего моряка. Как и герои песни, Лариса пускается в исступленный танец с якорем, который не отпустить от себя. В мутной воде нет свободы, от судьбы не уплыть. Прошлое эхо чувств не отпускает, настоящего нет из-за выборов окружающих. Мы, как и героиня, не чувствуем страха перед грядущей смертью, только тяжесть, нехватку воздуха и обреченность.

Как говорится, «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Но что делать, если они не хотят быть спасенными? Остается только наблюдать за трагедией, не имея возможности кричать под водой.