Спектакль «Друг мой» Невидимого театра для меня звучит как песня «Друг» Дайте танка(!) или как «Песня о друге» Высоцкого, то есть пронзительно, ностальгично и немного легкомысленно. Спектакль «Друг мой» для его режиссера Семена Серзина звучит как «Дорогою добра» из того детского советского мультика. А, как известно, на большей части добрых и светлых советских песен после определенного возраста очень хочется плакать.

«Друг мой» – моноспектакль, в котором Олег Рязанцев пересказывает небольшой эпизод из жизни, быстро и звонко перемешивая растворимый кофе. Его история такая простая, что в другом исполнении или декорациях это было бы скучно: главный герой с другом вышли ночью, чтобы стрельнуть у кого-нибудь сигарету, и случайно наткнулись на человека, на которого напали с ножом на улице. Они его, конечно спасают: не очень по-рыцарски (мешают спортивные костюмы и панельки на фоне), но достаточно благородно. Хотя спасение – странное слово для того, чтобы описать, как герои пытались заставить хоть кого-то спуститься к ним ночью и вызвать скорую, потому что их собственные телефоны сели. Били машину, чтобы включить сигнализацию, ругались с мужиком с травматом… обычный вечер на юге Петербурга.

Олег Рязанцев говорит честно, с запинками, но последовательно. Благодаря камерности сцены и мягким интонациям складывается ощущение, что зрители подслушивают монолог, не рассчитанный на такую большую аудиторию. Впрочем, эту мысль можно откинуть, если представить, что Рязанцев говорит лично с тобой. Главный герой чем-то явно очень важным для него, но, возможно, он даже сам пока не понимает, почему это так важно.

Комната, в которой живет персонаж Рязанцева, вроде должна быть уютной: фиолетовый свет, направленный на горшки с цветами; Mortal Combat на экране древнего телевизора; мягкое кресло, милый торшер, мелкие следы чужой жизни, разбросанные тут и там. Но уюта нет: главный герой ходит туда-сюда, будто… Моя бабушка бы сказала: «Что он, как неприкаянный!» Персонаж Рязанцева не понимает, чем себя занять, пока говорит, говорит и говорит. На меловой доске слева от входной двери красуется лаконичный список дел: «Сиги. Кофе. Сдохнуть».

Спектакль-рассказ о лучшем друге гораздо больше напоминает спектакль о безумном одиночестве. Олег Рязанцев упоминает множество людей, которых они с другом встретили во время своего ночного путешествия: парня, который боится засыпать, или женщину с сигаретой… Но никого из них нет на сцене, нет даже самого друга, только главный герой и пустота. Может, поэтому таким пронзительно-грустным кажется трясущееся архивное видео с двумя маленькими мальчиками (один из них, видимо, сам Семен Серзин в детстве). Мальчики обнимают друг друга за плечи, с экрана слышится: «Это мой друг». Главный герой с грустью все выключает. Его в этом спектакле никто так не обнимает.

Простой поход за сигаретой будто что-то нарушает в душе главного героя: он по-новому видит своего друга, он кое-что понимает про себя. Пока его друг кажется непоправимым романтиком, который верит в лучшее в людях, выброшенных на обочину жизни, главный герой выступает сдержанным скептиком, считающим, что лучше пойти домой, чем кого-то спасать. Но он будто чувствует, что не до конца прав (не до конца прав и его друг, но что уж).

Главный герой вернулся с ночной прогулки с разбитым носом, но теперь он несет с собой знание, что может помогать людям, и иногда они за это благодарят, а не стараются навредить. (Нос ему разбил тот самый друг – во время неудавшейся попытки поговорить). Главный герой пытается разобраться в том, нравится ли ему это новое знание, но по крайней мере больше не хочет сдохнуть: этот пункт плана пропадает с черной меловой доски. Главный герой слушает старую советскую песню, которую под гитару поет его друг в голосовом сообщении. Тот самый друг, который не хотел идти домой, даже когда герой его просил. Тот самый друг, который не считается ни с чьим мнением, кроме своего собственного. Тот самый друг, который спас человека, просто потому что это человек. Олег Рязанцев смотрит в пустоту, а потом встает и выходит из квартиры.

Надеюсь, что он пошел искать своего друга. Чтобы вместе покурить, пока над домами краснеет и светлеет небо. И не быть одному.