«Что день грядущий мне готовит?»

Для театральных постановок «Евгения Онегина», как и для любой настолько классической классики, справедливы одновременно два тезиса. С одной стороны, в романе-поэме так много слоев и нюансов, что каждая интерпретация оказывается в некотором смысле неизбежно самобытной и в достаточной степени авторской. С другой стороны, сюжет «Онегина» так много и так активно присутствует в нашем культурном поле, что даже смелыми вариациями любовных странствий молодого повесы уже невозможно удивить.

Театр «Грань» (что играет своего «Онегина» на сцене ГДЕ ТЕАТРА), впрочем, отказывается от идеи поражать и впечатлять, и просто сдержанно трансформирует роман для сцены. С самой главной, на мой взгляд, сложностью адаптации поэмы — вездесущим и язвительным авторским голосом — здесь справляются просто, но изящно. Вместо того, чтобы вводить в сюжет полу-автора/полу-Пушкина, ремарки о «старом моем приятеле» распределяют между другими персонажами, которые бесконечно представляют и описывают друг друга. Вместе с этим, и реплики самих героев не всегда принадлежат непосредственно им, а периодически оказываются вложены в чужие уста. Так, про каждого мы узнаем со стороны больше, чем с его собственных слов — и занимаем супер-отстраненную позицию наблюдателя.

Точно также мы наблюдаем и за тем, как черная тоска в самом буквальном смысле окружает Евгения — русскую хандру в широкополой шляпе с бахромой и на высоких каблуках воплощает Наталья Шишина. Хандра не разговорчива, но она всегда рядом, преследуя Онегина и напоминая, что и на прошлое, и на будущее счастье ему рассчитывать не приходится.

Вместе с тем, в «Онегине» решают сохранить декларативность, свойственную чтению стихов. Ни одна реплика не оказывается произнесена быстро, тихо или будто между делом. Наоборот, каждую из них с уверенной торжественностью и всеми точно выстроенными паузами персонажи отправляют в зал. Даже в моменты, когда Ольга (Ксения Захаркина) вместе с Татьяной (Вета Росина) дурачатся, Ленский (Даниил Рагин) кривляется, а Евгений (Иван Титов) страдает, некоторая возвышенность их манеры говорить никуда не исчезает. Все вместе только усиливает дистанцию, которая складывается между зрителям и героями — и сильнее подчеркивает театральность действия.

Еще одним источником конструирования сценического пафоса становится струнное трио (Дарья Польская, Инна Рогалёва и Лидия Ченцова), частично ответственное за живое музыкальное сопровождение. Наигранные слезы Онегина, роковая дуэль, метафорически важный сон Татьяны и прочие отдельно взятые события романа обрамлены скрипичными музыкальными акцентами, что придает им эмоциональную глубину, но в некоторых моментах будто бы подменяет настоящие эмоции героев звучащими аккордами. Часть сцен, впрочем, сопровождает схожая по жанру, но записанная музыка из колонок — но это решение не кажется обоснованным нарративом спектакля.

Необходимость играть текст с купюрами не щадит ни монологи Татьяны, ни финальное письмо Евгения, но все же позволяет еще раз поблуждать по закоулкам давно знакомой поэмы и остаться удовлетворенным. Театр все же не всегда должен поражать, становится откровением или проверять зрителей на прочность — иногда ему достаточно быть изящным и внимательным к произведению, чье действие развернется на сцене. По крайней мере, эта постановка уже кажется мне более заслуживающей внимания, чем одна известная грядущая интерпретация все того же «Онегина».