Художник и есть несчастный случай

Режиссер Георгий Долмазян в театре «МОСТ» сделал спектакль со всех сторон необычный. Вместо литературной основы — работа советского драматурга Вадима Коростылева по мотивам жизни грузинского художника Нико Пиросманашвили. В спектакле «Пиросмани. Праздник одиночества» сценограф не именитый мастер, а нейросеть Яндекс. Одним словом, куда уж нестандартнее.

Нельзя сказать, что этот спектакль — история жизни Нико Пиросмани. Это скорее исповедь художника, вокруг которого оживают собственные картины. И ни один герой, сошедший с полотна, не благодарит своего создателя. Скорее наоборот. Три князя ругают Нико за то, что он только рисует их рядом с едой, а насладиться пищей не дает. Бледная невеста (Армине Тадевосян) недовольна своим выражением лица. А рыбак (Павел Милехин) возмущается тем, как выглядит на полотне его улов. Нико (Всеволод Гусейнов) перед обвинителями по-детски беспомощен, но себя в себе отстаивает. И перед картинами, и перед критиками. Он отказывается подчиняться моде, поэтому одинок в своем творчестве. И даже известному художнику Петрову-Водкину (Михаил Казаков) доказывает, что у него есть свой подход к перспективе: «Я этого круглоротого в два-три мазка, пусть и близко стоит. А друга, который от меня далеко, напишу большим и красивым».

Конфликт между творцом и его искусством вечен. Но в этом спектакле у каждой картины свое лицо, причем крайне недружелюбное. Эта метафора на критиков, которым проще разорвать творение, чем понять его, актуальна до сих пор. Неслучайно в названии спектакля есть слово одиночество. Преданный собственными картинами, Нико Пиросманашвили уходит в мир снов. Он путешествует по воспоминаниям молодости, надеясь вернутся к источнику вдохновения. Молодой Нико (Владимир Волжин) ночует на лавочке и восхищается почти безлюдным парком, освещенным только луной.

Отдельно надо отметить, с какой любовью к Грузии сделан этот спектакль. Режиссер Георгий Долмазян не стесняется дать главному герою свободу в речи. Нико говорит о грузинском вине, кухне и культуре. Для зрителя названия не переводят: иначе пропадет магия, тщательно созданная на сцене.

Интересно, что союз человека и нейросети не отнимает душу у творчества. Безусловно, сценография работает на антураж спектакля, но не перетягивает все внимание на себя. Работа искусственного интеллекта скорее дополняет спектакль и расширяет возможности режиссера. Кажется, именно так и будут выглядеть спектакли через десять лет. Зрителя удивят техническим оснащением или интересной сценографией, но в памяти останется результат труда режиссера и его команды.