Только через… ваш труп

Посчитаем на пальцах, сколько персонажей умирает в шекспировском «Гамлете»: сам принц датский, его отец, дядя и мать, Офелия-возлюбленная и ее отец (конечно, по ошибке)... и еще двое, потому что суммарно, как нам напоминают в самом начале спектакля, точно должно получиться восемь. Каждого из них к трагическому финалу приводят страсти и интриги, заговоры, предательства и собственная несдержанность – помимо тех двоих, которых Шекспир убивает одной строчкой почти в самом конце. Гильденстерн и Розенкранц оказываются в центре семейной драмы без особого желания и будто по ошибке. Они люди маленькие, и с трудом успевают за общим развитием истории, не чувствуя себя главными героями даже в пьесе, которая называется в их честь.

«Розенкранц и Гильденстерн мертвы» Тома Стоппарда – пьеса-перевертыш, в которой философские размышления Гамлета отходят на дальний план, чтобы вперед вывести двух его запутавшихся друзей. В постановке Галины Зальцман в Театре на Васильевском перевернуто даже действие спектакля: герои занимают места в зрительном зале, пока мы смотрим на все со сцены. Розенкранц и Гильденстерн оказываются в нигде, ряды мягких синих кресел для них – пространство безвременья, в котором сложно вспомнить даже собственные имена или начало сегодняшнего дня. Или почему Гамлет называет их своими близкими товарищами. Они перелезают через сиденья, занимают случайные места и прислушиваются к странной музыке, которая доносится откуда-то из-за спины. Как будто они не участники спектакля, а тоже всего лишь зрители.

Гильденстерн (Артем Цыпин) старается задумываться над серьезными вопросами (например, почему его монеты семьдесят шесть раз подряд выпадают орлом), но его монологи звучат до абсурдного бессмысленно; Розенкранц (Михаил Николаев) предпочитает почти безболезненно плыть по течению жизни, задавая вопросы только в рамках игры. По сравнению с остальными персонажами бывшей трагедии, нынешней трагикомедии они выглядят по-обычному просто: черные костюмы и спокойные диалоги еще раз напоминают, что Розенкранц и Гильденстерн почти банальны. Тем истерично-контрастнее выглядит кричащий Гамлет (Владимир Бирюков) в рыжем парике с загримированно-белым лицом, и еще внезапнее становится появление тоже рыжих Гертруды (Светлана Щедрина) и Клавдия (Аркадий Коваль) в гигантских золотых доспехах. Они выглядят то ли как куклы, немного изуродованные хозяйкой-шестилеткой, то ли как плохие и мрачные клоуны. Охваченные роковыми страстями герои двигаются вокруг Розенкранца и Гильденстерна только по им понятным схемам и читают только им понятные реплики. И когда Гамлет курит розовую электронку и под старую детскую песню, звучащую из игрушечного пианино, читает в фонящий микрофон «Быть или не быть?», зрителю остается только согласиться со сценическим безумием и позволить себе следовать за ним.

Единственный персонаж, помимо Розенкранца и Гильденстерна, до конца спектакля остающийся с лицом естественного оттенка и в сдержанном костюме – это безымянный главный актер (Егор Кутенков). Руководящий ансамблем, который сыграет обличительную «Мышеловку», он верит только в кровь, любовь и риторику и задорно улыбается. Главный актер уж слишком пророчески использует фразеологизмы, называя действие «убийственно смешным», и единственный появляется на сцене будто бы не по повелению руки драматурга, а по собственному желанию. Он дирижирует безумной труппой, члены которой исполняют опасные акробатические трюки и задорные мелодии, но одновременно с этим и немного управляет ходом всего спектакля. А еще главный актер не умирает, даже когда его убивают – очень не по-шекспировски.

Но это точно не способно остановить летящее на всех порах действие. И в конце Розенкранц и Гильденстерн обязательно должны умереть, это единственный факт, который известен наверняка. И они послушно становятся на табуретки и смотрят на болтающиеся петли – так же послушно, как до этого поехали в Англию с королевским письмом; так же послушно, как до этого пытались выведать тайну Гамлета по приказу короля. И Гильденстерн (да, это точно он, сейчас их не перепутать) обещает, что в следующий раз они постараются быть умнее и обязательно скажут кому-нибудь «нет».

Свет гаснет, а когда он загорается вновь, в зрительном зале перед нами уже никого нет. Шекспировский «Гамлет» – ровно восемь смертей. Может, в следующий раз все-таки удастся остановиться на шести.